 |
| Путь степей |
Дни стали короче. Бледное осеннее солнце обманчиво улыбалось. Вдали грубыми и резкими голосами перекликались вороны. Цветы увяли, листья пожелтели. У вершин синих гор, скорбно вытянувшихся к небу, клубились черные тучи. Холодно... Озябшие маленькие птички, воробышки, нахохлившиеся на ветках, едва слышно щебетали.
Я вошел в школу. От рядов парт, стен – отовсюду повеяло мраком. Учитель сидел отрешенно, его широкие плечи безвольно повисли. Лицо бледное, взор погасший. Рядом сидел какой-то господин, смуглый, куцебородый, в длинном бурнусе. Это был судья. Я узнал его, вспомнил: он на ярмарке продавал своего светло-коричневого бычка. Судья достал какую-то бумагу, поерзав на месте, откашлялся:
– От вышестоящих инстанций есть распоряжение: учить счету, истории, географии шариат не позволяет. Школы, в которых обучение идет на крымскотатарском языке, закрываются...
Все замерло, не слышно ни звука. Школа стала походить на дом, в котором находится покойник. Кругом все темно, пусто; только в саду одинокая ласточка в который раз снова и снова принималась отчетливо повторять свою молитву. «Бедная ласточка, – подумал я, – молись, молись. И тебе тоже скоро завяжут твой клювик...» В полном безмолвии ученики смотрели на кадия. В их холодных глазах застыло проклятие и самому кадию, и всем вышестоящим…
Наконец, учитель, расправив поникшие плечи, тяжело поднялся и срывающимся голосом сказал:
– Братья мои! Я дам вам свой последний урок… Если вы любите отца и мать, свою родину, то любите и наш родной татарский язык...
Он хотел еще что-то сказать, но голос его осекся, дыхание перехватило, сдавленные слова, замирая, таяли меж губ. Он пытался скрыть от нас, что плачет. Скрыл. Кровавые слезы свои он пролил в сердце. Мне хотелось броситься на шею этого великого татарина, разразиться рыданиями, избавиться от боли, сковавшей душу... Мы вышли из школы. На ее белоснежные двери судья повесил тяжелый черный замок...
Дети плакали. Только я не пролил ни слезинки. Мне хотелось бить, крушить, ломать... Мне хотелось сорвать со школьных дверей этот черный замок. Сорвать замок – вот что стало целью всей моей жизни. Моя кровь закипала в жилах, в глазах темнело, в ушах раздавался гул, от которого становилось страшно…
1913 год.
Национальные, общетюрские мотивы не только в описании степи, в манящей вольницей диких коней, в силе и ловкости наездника, в школьных порядках, в образе учителя, но и в персоналиях оживших легенд и былин. Подросток остро чувствует реальность, которую он пытается осилить, воображая себя героическим батыром Кесикбашем. Вместе с ним скачет отгоняя толпы врагов, вслед за былинным богатырем он несется с победным флагом и, видя, как из отрубленной головы за пазухой Кесикбаша капает под копыта коня кровь, он жертвует и своей кровью, ибо главный мотив рассказа и его героя — БОРЬБА. Борьба со схоластическим обучением, за родной язык, за свободу родины. Срывание ЗАМКОВ! (Тимур Пулат)
ОтветитьУдалить