А.Одабаш. Рассказ «Не забудет»

Абибулла Одабаш, как и большинство других крымскотатарских писателей, по образованию педагог. Как и другие лучшие представители крымскотатарской интеллигенции, репрессирован: в декабре 1928 года был приговорен к смерти за участие в Милли Фирка «в качестве ее теоретика в борьбе с Советской властью».

Однако в январе 1931 года смертная казнь была заменена 10 годами лагерей. Из заключения А.Одабаш так и не вернулся. Время, место и обстоятельства смерти писателя не известны.

На мой взгляд, тому, кто внимательно прочтет рассказ «Не забудет», раскроются тайны души и мировоззрения крымских татар. 

Не забудет*

– Ну что, есть новости?

– Есть! Клянусь хлебом, есть!

– Кто сказал?

– Только что дядя Мурат приехал, он сказал.

– Ну, ну же, не тяни! Принимают?

– Принимают! Он сам ходил. Говорил с директором школы.

– И что сказали? Берут? Говори быстрей!

– Говорю же, принимают. «Привозите детей», – сказали. Едем мы, е-едем!

– Вот это да! Мы едем, едем?!

В одном углу двора громко кудахчут куры, в другом – чубарый пес на что-то звонко лает. Чудом пережившая прошедшую зиму кошка с оборванным ухом мурлычет, греясь на солнышке.

Эсма с Эмине шумят, хлопают в ладоши, крутятся на одноногом стуле. Их глаза искрятся счастьем, от радости они не знают, что делать.

Дедушка в тени дома потягивает свою трубку, рядом бабушка, с липкими от сока руками: режет груши. Тут диким голосом раскричался ребенок, спавший в подвесной колыбельке на веранде.

– Джаным [1], что случилось с ребенком, только ведь уснул? – спрашивает дед, вынув трубку изо рта. – Иди-ка, посмотри, что там с ним?

Бабушка попыталась встать, опираясь рукой о землю. Не смогла, застонала.

– Джаным, а с этими попрыгуньями что сталось? – дедушка двинул бородой в сторону прыгающих девочек.

– И ребенка разбудили, шумят, как зиль [2]. Не только дитя, мертвого разбудят!

– Дети же, чему-то, наверное, радуются, – дедушка качает головой. – Что они понимают?

– Дед, а ведь наша Эсма давно так не радовалась. После смерти родителей я ни разу не видела ее такой счастливой.

Маленький Билял кричит громче, раскачивая свою колыбельку. Старики волнуются, и бабушка кричит:

– Акъыз [3], Эсма, чем ты там занята? Не слышишь – ребенок плачет!

Девочки не слышат, они шумно веселятся.

– Знаешь, эта сиротинка, действительно, давно так не радовалась. Оставь ее, пусть играет. Давай сами пойдем посмотрим.

Старики, охая и помогая друг другу, пытаются встать.

– О, Всевышний, совсем в коленях сил нет, э-хе-хе...

Они долго не могут встать. Прошло их время.

Зато вот Эсма и Эмине не знают, куда девать силы: прыгают, скачут, совершают тысячу разных движений. Эсма что-то говорит Эмине. Эмине смеется, вертит головой, руками, пританцовывает:

– Говорят, там много девочек.

– А учителя бьют?

– Нет, там учителя и ученики играют вместе.

– Ах, как чудесно, как прекрасно!

Билял кричит, надрывается. Ручками, ножками дрыгает и плачет, плачет... В это время с улицы во двор вошла невестка – тетя Яшар. Она некоторое время растерянно смотрела на шумно веселящихся Эсму и Эмине, на пытающихся встать охающих стариков, потом посмотрела на плачущего ребенка. И вдруг стрелой кинулась к Эсме:

– Ах ты, несчастье мое, выродок! Чтоб ты ослепла, не видишь – ребенок плачет. Я тебя для чего кормлю, свинья ты эдакая?!

Дедушка и бабушка застыли на месте. Они побледнели, бабушкины руки затряслись еще сильней. Глаза Эсмы расширились, сердечко задрожало, лицо стало белым, как полотно. Эмине исчезла к себе.

Эсма застыла, молчит. Только голова из стороны в сторону болтается – тетя Яшар схватила девочку, трясет, изрыгает проклятия:

– Тебе сказано было: смотри за ребенком! Дитя изошло слезами, а она здесь прыгает и брыкается, как ишак. С чего такое веселье? Ты допрыгаешься! Для чего я тебя держу? Для чего кормлю?! Отправляйся следом за родителями, несчастная! Чтоб ты подавилась, чтоб ты сдохла! Вот тебе, вот тебе!

Билял плачет, надрывается. Но тетя Яшар его не слышит. Она тянет Эсму за волосы, хлещет наотмашь по щекам. Обычно Эсма плакала, когда ее били, хватала тетю Яшар за ноги, умоляла простить, не бить. В этот раз из ее глаз не пролилась ни одна слезинка, она не стала просить прощения, только глухо произнесла:

– Подожди, уеду через несколько дней... избавлюсь.

– Посмотри-ка, посмотри на нее: еще и огрызается, свинья! Чтоб ты сдохла, я покажу тебе «уеду»! Слышали, что говорит? Сирота проклятая, чтоб ты собственной кровью захлебнулась!

Стариков колотит, они не выдерживают.

– Яраббим [4], глаза бы мои не видели, забери душу мою грешную, – в сердцах произносит бабушка и, неуверенно ступая ослабевшими ногами, идет к колыбели. А дедушка, все еще осознавая себя старшим мужчиной в семье, собрал последние силы и зашагал к Яшар:

– Эй, невестка, слышишь! Чего ты ее бьешь?! Перестань!

Деда качает от слабости, но он пытается остановить невестку. Однако это еще больше разозлило женщину, она стала громче кричать и яростнее бить Эсму. Бабушка никак не может успокоить Биляла, он кричит пуще прежнего.

Куры настороженно замолкли, пес перестал лаять, кошка куда-то скрылась. Не к добру все это. Уже и соседки, и дети, игравшие на улице, сунув головы в щель ворот, заглядывают во двор. К счастью, вернулся дядя. Это спасло Эсму. Он прикрикнул на жену, и воцарилась тишина...

Эсме двенадцать лет. Это стройная, худенькая девочка, очень бледная, с печальными глазами. Одежда на ней старая, латаная-перелатанная. На ногах давно нет никакой обуви. Прошлой зимой ее родители умерли от голода. Как она любила маму! Тогда она училась в последнем классе начальной школы. Учителя ее хвалили, и отец очень радовался успехам дочери. Он хотел, чтобы дочь училась дальше. За несколько дней до смерти отец встретился с местным учителем и просил его:

– Къардашым [5], Исмаил эфенди [6], мы вот в свое время ничего не поняли. Все наши беды от невежества... Когда летом Вы предупреждали нас о том, что будет голод, мы смеялись, не сделали запасов. Теперь расплачиваемся. Уже ничего хорошего не жду, пухну вот... Поэтому хочу попросить тебя, джаным, если ты выживешь, если мои дети выживут, помоги им: пусть выучатся, пусть не останутся неучами.

Слезы заблестели в глазах учителя Исмаила, и он дал слово выполнить просьбу Ибраим ага.

Эсма сейчас живет у дяди, и ей здесь очень плохо. Делает все по дому, мажет глиной земляной пол, носит дрова и воду, пасет корову. Бывает, что и в поле работает. Несмотря на это, тетя постоянно ее ругает и по нескольку раз на день бьет.

Дядя племянницу любит, жалеет, ласков с ней. Он прекрасно понимает, как тяжело Эсме в его доме, ну, что поделаешь, не разрушать же семью. Уже даже пробовал жену  побить из-за Эсмы, но это не облегчило положения девочки, наоборот, ухудшило.

Жена его, Яшар, которую в детстве постоянно били, выросла глупой и ненасытной,  а свою злость на весь мир она вымещала на Эсме.

Когда летом учитель сказал дяде: «Давай отправим Эсму учиться в город», тот с радостью согласился, а Эсме по секрету шепнул: «Дочка, отправлю тебя в город, там тебе и спокойней будет, ты выучишься, человеком станешь».

Из села в город для учебы в крымскотатарской школе должны были поехать четыре девочки. Одна из них – Эсма. Подружки уже больше месяца ждали ответа из школы.  Продолжение здесь. 

________________

* Одабаш А. Унутмаджакъ. // Керим И.А. Къырымтатар эдебияты (Къулланма дерслик). – Акъмесджит: Къырымдевокъувпеднешир, 1995. – С. 130-142. (Перевод мой. – Л.Ю.)

1 джаным – душа моя, здесь: дорогая.

2 зиль – тарелки (музыкальный инструмент); звонок.

3 акъыз: обращение к жене, дочери, младшей сестре.

4 Яраббим – о, господи.

5 къардашым – букв.: мой младший брат (сестра); обращение к младшему по возрасту человеку.

6 эфенди – господин; вежливое, почтительное обращение к мужчине.