И.Гаспринский. Страна Благоденствия

Альгамбра. Дворик Львов.

 Отрывок, в сокращении* 

«Можете развязать себе глаза», – сказал шейх… Я стоял и глазел вокруг, как ошалелый. Шейх Джелял, предложив мне вымыть лицо и освежиться, вывел меня из оцепенения. Холодная вода, действительно, укрепила несколько мои мысли и нервы. Пройдя в следующую комнату, куда уже прошли наши спутницы, я очутился в столовой.

Тут для всех нас был накрыт стол, и мы подкрепились обильным завтраком, состоявшим из мяса, пилава и фруктов. Здесь я не мог не заметить, что большинство моих спутниц были редкие красавицы… Видя мое изумление и жалкое положение, шейх Джелял предложил Феридэ Бану посвятить меня в тайну их страны и моего положения…

... Мы встали из-за стола и тут же уселись на широких, мягких диванах, обитых пурпуровым, блестящим сафьяном. Старцы убрали со стола и по мусульманскому обычаю подмели всю комнату. Взглянув в окно, я увидел чудную картину. Перед моими глазами лежала обширная, ровная долина, окруженная со всех сторон обрывистыми, поросшими богатым лесом горами, вершины коих горели серебряным венцом снегов… Очевидно, я находился в благодатной котловине вечно снеговых гор, но какая это была котловина! Зеленые луга, покрытые узорами садов, виноградников и розовых плантаций,  с множеством благоустроенных селений и высоких изящно-арабских тонких, белых минаретов придавали местности характер волшебной панорамы… Я не мог оторвать глаз от окна. Мне не мешали любоваться и наслаждаться. Прекрасны страны Зеравшана, великолепны окрестности Парижа, но тут было лучше…

– Скажите, пожалуйста, как обширна эта страна, – спросил я прекрасную Феридэ Бану.

– По туркестанской мере на часы, страна наша имеет в ширину два, а в длину 3 часа протяжения (час соответствует 6 верстам).

– Прошу вас, расскажите мне историю этой прекрасной и таинственной страны; я сгораю от любопытства, – продолжал я, обращаясь к ней.

…Полилась гармоничная, музыкальная арабская речь. Передам ее по возможности ближе к оригиналу. Феридэ Бану говорила:

Краткая история, столь же достоверная, как день, бесстрастно передает нам, что славные, доблестные отцы наши, несомые на крыльях победы и торжества, пришли из стран Магриба в Испанию и с быстротой лучей утренней зари облили своею властью всю страну. Как под лучами вешнего света зарождаются и цветут благодатные нивы, так мудростью и трудом их оживились города и села всей страны и стали расти, полные довольства, жизни и радостей. Блеск мусульманской Испании отражался далеко. Науки и искусства наши привлекали поклонников и учеников со всех концов света. Веселые песни будили тяжелый сон френгов по ту сторону великих гор (Франция). Там люди не жили тогда, а прозябали, боясь веселой песни, как тяжкого греха. Они не понимали еще, что беззаботный смех и песни счастья есть хвала Творцу счастливого человека! И жили отцы наши в добре, довольстве и счастье, озаренные знаниями, окрыленные победами и благословенные Аллахом, но премудрость Его свыше понимания человека: все, имеющее начало, должно иметь и конец; все, созданное из земли, возвращается к ней же. На свете ничто не ново, ничто не старо и ничто не вечно, кроме Аллаха и Его Правды…

Великий халифат, – повествовала прекрасная Феридэ Бану, – совершив свой прекрасный цикл, должен был прийти к упадку… Все земное преходяще; все людское в себе самом заключает отраву смерти и разрушенья. Честность и эгоизм; правда и не правда; милосердие и жестокость; леность и трудолюбие; невежество и просвещение; героизм и подлость; трусость и храбрость – свойственны людям, и смотря по тому, которые из этих качеств более развиты  в них, определяется состояние человеческих обществ. Когда в обществе господствуют лучшие качества и стремления, оно пользуется благополучием и прогрессирует; когда перевес берут противоположные качества, оно падает, разлагается… Вчера господа – сегодня превращаются в жалких слуг; богатыри представляют презренных трусов; честность уступает место подлости; знание затмевается невежеством; леность опутывает трудолюбие, и горе такому народу: он ослабевает, мельчает и расползается, как холодная, бездушная снеговая глыба!

После трехсотлетнего славного и блестящего существования, мусульмане Испании мало-помалу стали изменять свои наклонности, привычки, воззрения и стремления. Яд пресыщения, лености, беззаботности, самомнения, взаимных раздоров начал отравлять славный организм. Отравленный организм не мог уже давать здоровых плодов. Явились неправосудные кадии, алчные правители, беззаботные и сластолюбивые государи; интрига и дерзкое невежество затерли людей науки, лесть и двуличие стали впереди знания и честности; эгоизм залил в сердцах людей благородное стремление к общей пользе; ханжество и показная молитва заменили добрые дела и героизм… Отрава эта в течение двух столетий постепенно расшатывала основы общества и государства. Халифатство разбилось на несколько отдельных владений. Города и провинции начали соперничать и вредить друг другу, и, увы, никто не хотел понять, что этим путем все сообща роют себе ужасную, кровавую и бесславную могилу!

Взаимная вражда владетелей Испании и упадок нравственности населения дали возможность испанцам и слабым до того их королям вмешиваться в дела мусульман и еще более ослаблять их, сея несогласие и зависть… Халифатство существовало около пяти столетий, но за полвека до его падения люди понимающие видели приближающуюся грозу и думали о мерах предотвращения бедствия. Но увы, людей этих было мало и их еще менее слушали, ибо они говорили правду, а правда не всегда приятна.

Усилившийся король Кастилии Фердинанд серьезно начал грозить Андалусии, и пришлось подумать о защите и путях отступления… Это было в 889 году Геджры. …Времена были и тяжелые, и опасные.

Однажды во дворце халифа был тайный совет, на коем обсуждался вопрос обороны Гренады в случае нападения Испанцев и о путях отступления на случай взятия ими города… Вы знаете, что за Гренадой и Альгамброй стоят снеговые горы Сьерра-Невады. Они непроходимы. Совет решил прорыть под ними тайный ход, чтобы при надобности жены и дети могли незаметно уйти по ту сторону гор… Враг не мог бы их настигнуть там, и они успели бы эмигрировать в Африку. Сорок невольников были нарочно доставлены из Судана и поставлены к работе. Дело велось под строжайшим секретом, и кроме посвященных никто не знал об этом удивительном предприятии. По окончании работ невольники были увезены обратно в Судан и там освобождены. По этой-то подземной дороге мы прошли сюда из-под Башни Принцесс. Проведя туннель до этой долины, халиф Абдуллах увидел, что цепь гор слишком обширна, чтобы вполне осуществить свою мысль, а потому остановился на этом, тем более, что наступившие кровавые события отвлекли его внимание к другим делам.

Через двадцать-тридцать лет знавшие о прорытии туннеля умерли и он был почти позабыт. О нем знал лишь халиф и старик садовник, смотритель гаремных цветников.

Между тем наступил 1491 год – год взятия испанцами Гренады и падения последней опоры мусульманской власти в Андалузии. После долгой осады и кровопролитных войн, под давлением голода и обещаний короля Фердинанда гарантировать мусульманам свободу верования, охраны чести и имущества в связи со многими льготами, решено было сдать город. Это случилось в правление халифа Абдуллы Эль-Сагыра. В то время другие части бывшего испанского халифатства – Кордова, Малага, Кадикс, Валенсия – уже были взяты испанцами, и сдача Гренады завершила собой конец халифатства. Слушайте, как совершилось это по словам историков и очевидцев тех горьких дней.

…Король Фердинанд осадил и обложил Гренаду многочисленным войском. Сношение города с окрестностями было прервано, и население начало чувствовать недостаток провизии. Чтобы показать осажденным, что осада не будет снята ранее взятия Гренады, король велел построить в виду его каменное становище – городок, в коем и поселился с воинственной своей супругой Изабеллой.

Положение мусульман становилось критическим. Население, опечаленное явной опасностью, падало духом. Было решено обратиться к стамбульскому падишаху, но царствовавший султан Баязид, занятый войной в Египте и не имея достаточно морских сил, не мог помочь гренадцам.

Несмотря на превосходство сил и положения, король Фердинанд, зная, что безудержная храбрость и сила арабов могли сделать очень многое, старался подготовить военную удачу разными интригами и подкупами. Он хорошо понимал, что единодушие и религиозное воодушевление удесятерит силу арабов. Он успел привлечь на свою сторону многих влиятельных мусульман из числа падких на золото и распространял среди осажденных послания, коими обещал пощаду и милости при добровольной сдаче города и грозил не оставить камня на камне в противном случае.

Последний халиф Андалусии Эбу Абдулах был столь же беспечен, сколь и не способен. Тайно от народа он вел переговоры с Фердинандом о сдаче города и условиях его для жителей и себя лично. Мусульмане, недовольные трусостью и бездеятельностью, готовились низвергнуть Эбу Абдуллаха и заменить его более даровитым лицом. Но руководитель заговора в одну ночь исчез безвозвратно, и дело не могло быть приведено в исполнение.

Время сдачи города приближалось. В Альгамбре собрался совет, на коем обсуждалось положение дел. Халиф заявил собранию, что средства защиты истощены и что дальнейшее сопротивление становится невозможным. Все присутствующие, поникнув головами, молча согласились с мнением повелителя, только один военачальник Муса Эбу Эль-Газаль, в жилах которого текла неиспорченная кровь предков, смело возразил: «Нет, повелитель мой, мы можем еще бороться. Во всяком случае, добровольно сдать город – значит погубить себя собственными руками. Глаза, которые боятся вражьего меча, будут видеть собственную неволю; богатства, кои думаем спасти сдачей, будут расхищены и отняты. Трусы будут видеть своих жен и дочерей в объятиях вражеских воинов или разливающими вино в позорных попойках победителей. Поступки испанцев с другими городами, уже сдавшихся им, говорят нам, насколько можно положиться на их слово и обещания. Я не думаю, чтобы исконный враг и истребитель по взятии Гренады воспылал к нам милостью и любовью. Я предпочитаю борьбу и славную смерть позорной сдаче и неволе. Нет смысла добровольно предать в руки врага трехмильонное население Андалусии. В отчаянии мы можем сделать чудеса; Аллах помогает действительно погибающим и бедствующим. До последнего вздоха мы должны думать лишь о защите отечества, победе или славной, честной смерти…» На пылкую, благородную речь Мусы собрание ответило молчанием, и он удалился без дальнейших объяснений.

Было решено сдать город. Для переговоров с Фердинандом и Изабеллой назначены послы. Историки говорят, что, крайне обрадованный прибытием послов для переговоров о сдаче Гренады, Фердинанд воскликнул: «Видно, арабы переродились; они пали! Я не ожидал добровольной сдачи».

Муса, возвратившись домой, собрал своих родичей и приятелей и простился с ними, собираясь в дорогу. Он сообщил одному из старейших способ, как спасти близких ему людей от предстоящей неволи и гонений. Обращаясь ко всем остальным, он завещал хранить веру отцов, не оставлять науки и знаний и неустанно трудиться.

Вооружившись как следует и сев на любимого коня, почтенный Муса бросил прощальный взгляд на всех родичей и поехал… Никто не знал, куда и зачем он поехал. Недалеко от города его встретил сильный испанский патруль. «Кто ты и куда едешь?» – окликнули его. – «Мое имя вам известно, а куда еду, мое дело», – ответил Муса, бросаясь, как разъяренный лев, в гущу врагов. Убив двадцать человек, наконец он сам пал в неравной борьбе, предпочтя, не на словах только, смерть постыдной неволе.

По договору о сдаче Гренады всем мусульманам была гарантирована свобода исповедания, обеспечение жизни, имущества и чести. Мечети, училища и другие религиозные учреждения должны были оставаться неприкосновенными. Желающие могли во всякое время беспрепятственно переселиться в Африку.

Составив целый караван, нагруженный своим имуществом, халиф Эбу-Абдуллах оставил Альгамбру и рыдающий город. Сдав  ключи королю Фердинанду, он отправился в назначенное для него место пребывания. Когда он удалялся от Гренады, испанские войска входили в него. Взглянув на эту картину с возвышенности, по коей шла дорога, Эбу-Абдуллах зарыдал. Мать его, бывшая тут же, воскликнула: «Плачь, несчастный, плачь! Мужам, не сумевшим защитить себя и свое царство, достается удел жен – слезы…»

В ночь выезда халифа сородичи и приятели благородного Мусы, в числе коих были искусные мастера и ученые мужи, захватив сколько могли вещей, книг и инструментов, явились в Альгамбру, где были встречены престарелым садовником. Этот, раньше условившийся с покойным Мусой, провел всех явившихся тайным ходом в это междугорье. Дело осталось тайной для горожан и испанцев.

Община мусульман, с которой вы познакомитесь в нашем междугорье, названном Дар эль-Рахат, суть потомки родственников и друзей последнего героя Гренады Мусы… Да упокоит и наградит его Аллах! Он верно предвидел, что испанцы, обеспечив свое господство, не  пощадят мусульман. Действительно, как только сопротивление и сила мусульман были надломлены и испанцы утвердили свою власть над всей страной, они тотчас позабыли условия капитуляции и посягнули на имущественные и религиозные права мусульман. Общественная молитва была воспрещена; училища закрыты;  имущество мечетей отобрано в казну или отдано монастырям; вообще мусульманские земли за малейшие проступки отбирались, а владельцы их с семьями обращались в неволю… Вскоре по уничтожению халифата с одного конца страны до другого раздались стоны и плач подавленного народа. К стонам мусульман присоединились слезы евреев, одинаково преследуемых испанцами. Цель их была очевидна: они хотели уничтожить как тех, так и других, и было величайшим благодеянием, что уход из страны не был воспрещен. Сотни тысяч мусульман и десятки тысяч евреев принуждены были покинуть родные пепелища, оставить прах своих отцов и уйти в африканские земли, как нищие и изгнанники! То были страшные, злополучные времена. Обширные города запустели и рушились; богатые села и долины превратились в груду мусора и пустыни; иссякли воды, исчезли сады и плантации. Живая, бойкая жизнь заменилась однообразием испанского невежества и фанатизма; справедливого кадия заменил бесчеловечный инквизитор, наистрашнейшее изобретение людской кровожадности… Словом, день заволокло непроглядной ночью, и нужно было триста лет ожесточенной борьбы остатков света с этой тьмой, чтобы победить ее. Теперь, в настоящий век, когда знания осветили очень многое, когда гуманные чувства осилили многие дурные инстинкты и заблуждения, народы запада поняли, что все люди суть творение Одного и Того же Бога, обязанные правдой и справедливостью в отношении друг друга. Да, теперь европейцы далеко не то, чем они были три, четыре столетия назад. Они, насколько нам известно, теперь не стесняют чуждые и иноверные им народы; дают им те же права, коими пользуются сами; даже хлопочут о повсеместном уничтожении рабства как унизительном для человечества учреждении, но, увы, старинное безначалие, исконный эгоизм и предрассудки еще проявляются во многом… Но Бог с ними, мы горячо благодарим Аллаха, что в нашей небольшой, неведомой стране предки наши нашли убежище и спасение от жестокостей и гонений испанцев и трудами своими обеспечили нам спокойную, честную и счастливую жизнь, коей мы пользуемся теперь в нашей стране Благоденствия. 

* Терджиман-Переводчик. – 1888. – №№ 2, 3, 4, 6.