Гаспринский: как Муса убил 20 человек

Интересен с точки зрения смысловых подтекстов еще один эпизод произведения Исмаила Гаспринского «Страна Благоденствия».

Король Фердинанд, окружив Гренаду, предложил мусульманам сдаться ему на милость. На тайном совете во дворце халифа сердар (военачальник) Муса выступил против добровольной сдачи, сказав, что надо или победить, или умереть.  Нельзя отдавать свою судьбу в руки врага. Но большинство присутствующих поверили Фердинанду и решили добровольно открыть испанцам ворота города.

После совета сердар, вернувшись домой, собрал всех своих родственников и друзей. Здесь он сообщил одному из старцев способ, как увести людей по подземному ходу в безопасное место, которое потом и получило название Страны Благоденствия. Муса, обратившись к уходящим, простился с ними и просил их хранить «веру отцов, не оставлять науки и знаний и неустанно трудиться».

Затем, вооружившись и сев на любимого коня, почтенный Муса поехал (далее по тексту): «Недалеко от города его встретил сильный испанский патруль.

– Кто ты и куда едешь? – окликнули его.

– Мое имя вам известно, а куда еду, мое дело, – ответил Муса, бросаясь, как разъяренный лев, в гущу врагов.

Убив двадцать человек, наконец, он сам пал в неравной борьбе, предпочтя, не на словах только, смерть постыдной неволе».

Как понять этот эпизод? Сердар Муса, человек отнюдь не молодой, ринулся в гущу сильных, здоровых людей, ежеминутно готовых к нападению: это ведь военный патруль, в составе которого было 40-50 человек.  И убил Муса не одного-двух, а 20 (!) человек. Неправдоподобно получается.

Может, Гаспринский придает образу Мусы черты некоего былинного героя, использует прием гиперболизации? Но тогда этот эпизод не вяжется с общим контекстом исторического повествования, он как бы «выпадает» из него, ставя под сомнение достоверность изложенного выше документального материала.

Обратившись к тексту произведения на крымскотатарском языке, можно обнаружить, что он в целом соответствует его русскому аналогу, за исключением последней строчки.

«Убив двадцать человек, наконец, он сам пал в неравной борьбе, предпочтя, не на словах только, смерть постыдной неволе» – то, что написал Гаспринский в русском варианте своего произведения.

«Муса, как лев, бросился в атаку и, сделав убийцами 20 человек, стал шеитом» – это подстрочный перевод крымскотатарского текста.

В чем разница?

В крымскотатарском языке свыше десяти синонимов к слову «умер». Гаспринский использует в данной ситуации слово «шеит», которое на русский язык переводится примерно так: «погибший за правое дело» (данный перевод действительно не совсем точен, потому что слово «шеит» не вызывает ассоциаций, связанных со смертью и тленом). Согласно канонам ислама, Муса, вступивший в бой за независимость своей родины, не умер, он стал шеитом и, значит, жизнь его продолжается. Но на ином качественном уровне, не земном.

Сердар Муса, опытный воин, оценив обстановку, навязал противнику свой бой – не в физическом, а в духовном плане: он бросился в гущу врагов, двадцать мечей вонзились в его тело, двадцать человек стали убийцами. Они остались жить в этом мире, но живы ли они с точки зрения мусульманина? Ответ однозначно отрицательный: убийство – величайший грех, и убийцы мертвы для Будущего Мира, для них нет там места. Так сердар Муса одержал в своей жизни еще одну, главную, победу – духовную.

Мусульманину не надо все это объяснять: такое отношение к жизни – земной и будущей – он впитывает с молоком матери.

А как это было объяснить русскоязычным чиновникам из цензурного ведомства? Поэтому И.Гаспринский просто написал на понятном им языке: «Убив двадцать человек, сам пал в неравной борьбе…»