Крымские татары: рабы по принципу?

Перечитываю «Очерки Крыма» Е.Маркова. Ныне они читаются иначе, чем в середине 90-х годов ХХ века. Тогда мнение русского путешественника мне во многом казалось предвзятым. Но сейчас «зацепилась» на отрывке, в котором автор утверждает, что крымские татары – «рабы по принципу». На мой взгляд, как бы это ни было обидно, Евгений Марков обнаружил в характере крымскотатарского народа самую слабую сторону. Не спешите отказываться от дальнейшего чтения: стремление понять может стать точкой опоры для первого шага к тому, чтобы, как говорил А.Чехов, «выдавить» из себя раба. Вот небольшой отрывок о крымских татарах из «Очерков»:

«Я с большим удовольствием всматривался в незнакомый тип лица, сквозь который так понятно говорила незнакомая жизнь. Поразительный контраст со всяким европейцем вообще, еще поразительнее контраст с нашим русским типом. Эти глаза, полные сосредоточенного огня, глядят твердо и серьезно, но без тревоги, без порывов. Это мусульманские глаза, глаза фатализма. В них не светит смелый дух предприимчивости, искания, борьбы. Но вы чувствуете, что этот глаз не сморгнет перед занесенным кинжалом и не задрожит слезою при виде крови. Авраам, бестрепетно закалывавший родного сына, может быть, смотрел этим строгим, непоколебимым взглядом.

Дух, озаряющий такие глаза, требует для себя постоянной и ясной цели, во имя которой он должен приносить жертвы. Жертвы ему необходимы; умеренность и теплота ему непонятны, это глаза не только фатализма, но и фанатизма. Продукт горячего юга, он знает одну температуру для воздуха и души: раскаленный зной. Он необходим руке, которая спокойно завязывает мешок над головой любимой женщины, обрекаемой на погибель за один неосторожный шаг. Абрек, умирающий под саблями врагов, в радостной надежде перейти с поля смерти прямо в обители рая, не может смотреть иным глазом. Потребность неумолимой обязанности делает из такого сильного духа дух рабский; это фанатические почитатели закона – надежнейший оплот беззакония.

Они рабы по принципу; рабы, сохраняющие, однако, в себе неукротимую гордость. Скептицизм, критический и философский взгляд для них так же недоступны, как легкомыслие. Они на все смотрят с суровым уважением и с глубокой верой. …На ученье они смотрят, как на таинство, с благоговейным страхом. Даже в самом веществе книги видят какую-то могущественную святыню. Медицину считают всесильным колдовством, и не хотят ничего знать о ее человеческих несовершенствах. С такою же слепою доверенностью смотрят на власть, на закон. Головы слетают с плеч, бичи истязают тело, в суде вопиющая неправда – но в сердце прежнее почтение и прежний страх. Сомнение немыслимо».

И правда, не прошло и двадцати лет после аннексии Крыма в 1783 г., а крымские татары уже верой и правдой служили русскому царю; в 1812 г. плечом к плечу с русскими насмерть стояли на Бородинском поле, а потом гнали Наполеона до Парижа; в крымскую войну 1853-1856 гг., по словам Е.Маркова, русские пропали бы без татар: «все перевозочные средства и все жизненные припасы были исключительно в их руках». Однако весь этот период гонения на крымских татар не прекращались: у них отнимали земли, обвиняли в измене, вынуждали покидать родину. Потом было участие крымских татар в строительстве социализма и в Великой Отечественной войне, в ответ – полное выселение народа. Как объяснить поведение крымских татар? Почтением, страхом или «рабством по принципу»?

А вот еще один автор, подтверждающий правоту Е.Маркова в том, что «головы слетают с плеч, бичи истязают тело, в суде вопиющая неправда – но в сердце прежнее почтение и прежний страх».

Это отрывок из путевых заметок Ф.Воропонова «Среди крымских татар»: «Сильный помещик оттягивал землю от татарской деревни; татары пробовали защищаться; началось судьбище, потребовалось дознание на месте, чтобы определить, кому принадлежала спорная земля в прежнее время. Вызывают для показания стариков понятых; те являются, но их прежде допроса отводят в помещичью контору, стоящую на земле, несомненно, принадлежащей противнику татар. Там велят старикам снять башмаки, насыпают в башмаки землю и снова приказывают надеть их. Татары, ничего не понимая, повинуются. Затем следует допрос под присягою; понятых отводят на спорную землю, и там ставят вопросы так: скажи правду, на чьей земле теперь стоишь? Татарин, сознавая, что в башмаках у него чужая, соседская земля, и боясь присяги, отвечает: «на генеральской». Подобные же ответы дают другие, все записывается, и в результате выходит, что сами-де татары под присягою показали, что спорная земля принадлежала не им, а их противнику, такому-то. Исход понятен».

Крым вошел в состав Украины, потом перешел снова к России. Однако создается впечатление, что в башмаки некоторых крымских татар насыпали киевской земли. Теперь они стоят в этих башмаках на своей татарской земле, но утверждают: «Крым – это Украина». Споры не прекращаются: «Крым–российский», «Крым–украинский». Это естественно для двух государств, делящих лакомый кусочек. Но почему мы, крымские татары, включились в этот спор? Очень похоже на рабство в новой упаковке: выбираем лучшего хозяина для своей Родины? Неужели мы совсем забыли о величии Крымского ханства, которое было только «татарским» и жило само по себе?