Чобан-заде. Гений и пигмеи

Прочитала в журнале «У Лукоморья» (1998. – № 1-4) перевод стихотворения Бекира Чобан-заде «Ах, табылсам!...».

Переводчик – профессиональный тюрколог Олег Рустемов.

С горечью еще раз убедилась в том, как переводчик может с легкостью превратить великана в пигмея.


Приведу только один пример.

Чобан-заде	Поэтический перевод
Ах, табылсам тилекмен, Къолумда акъ чичекмен!	Эх, быть бы мне… С цветком в руке Просить смиренно о себе!
Переводчик пренебрег словом «белый»: в оригинале – «с белым цветком…» В восточной символике: цветок – это человек в расцвете своих жизненных и духовных сил; белый цвет – свет, понимание, познание. В этих же строчках крымскотатарское слово «тилекмен» (с пожеланием, с желанием, стремлением) подменяется значением другого: «тиленмек» – просить милостыню, побираться, попрошайничать. Таким образом, сильная, целеустремленная личность, ставящая целью своей жизни просвещение подрастающего поколения и развитие науки, превращается переводчиком в слабого, сентиментально-женственного человека, с цветком в руке смиренно просящего (кого?!) о себе. Перевод получился декоративным, лирический герой воспринимается странным, его поведение – театральным, неестественным.

Аналогичные «мелкие» неточности в остальных строчках перевода превращают лирического героя из мужественного человека в любующегося собой эстета и даже дают нашим юным «продвинутым» читателям повод к обсуждению сексуальной ориентации автора стихотворения.

Чобан-заде, ворвавшийся, словно комета, в русскоязычный мир, начал сгорать, затормаживаясь в сферах, недоступных одному только умению рифмовать.

Знакомясь с его лирикой, переведенной на русский язык, мы читаем слова, которые есть в его стихах или которых там не может быть априори, но они «удачно» рифмуются. Однако часто в таких произведениях уже нет самого поэта – его чувств, мыслей, мировоззрения. И это уже не стихи Чобан-заде. Сохраняется только форма, а содержание, подтексты – все  исчезает.

Увы, объект космического масштаба – гений Чобан-заде – приобретает размеры, ограниченные талантом, философским и интеллектуальным уровнем переводчика.