Хмельницкий и Крым

Б.Хмельницкий и его владыка -
государь московский Алексей Михайлович 

Талантивые крымскотатарские поэты  ХVII века Эдип эфенди и Джанмухаммед посвятили свои произведения совместному походу Хмельницкого и сераскера Тогай бея против войска Речи Посполиты. Этим произведения по сюжету очень близка трилогия Михаила Старицкого «Богдан Хмельницкий» (Москва, 1994. – 2000 с.)

Однако в романе Старицкого – иные акценты: образ гетмана Потоцкого, возглавившего польское войско в походе на Украину, овеян романтикой героизма. Особенно ярко это ощущается в описании последних эпизодов его жизни. Смерть Потоцкого вызывает смешанное чувство жалости, восхищения и уважения.

Несколько страниц романа посвящены сераскеру Тогай бею и его войску. Крымскотатарский полководец не вызывает восхищения автора (вспомните Джанмухаммеда). Наоборот, говоря о нем, М.Старицкий использует такие определения: «прорезанные узко глаза», «мохнатая рука», «зверская, алчная улыбка», а его воины – «темные шакалы, копошащиеся среди окровавленных трупов».

А так описывает М. Старицкий процесс заключения договора Хмельницкого и крымского хана Ислама III Герая о совместном походе (т.3, с. 388-390, в сокращении):

«Богдан долго сидел в Бахчисарае и дожидался аудиенции у Ислам-Гирея; придворные мурзы брали бакшиш и только водили да угощали его, но тут помог Тогай-бей: через месяц, наконец, допустили посла перед светлые очи хана. И помнится Хмельницкому, что какая-то непослушная дрожь пробежала по его телу; но он, осилив волнение, после обычных раболепных приветствий обратился по-турецки к хану:

– До сих пор мы, соседи и братья по удали, были врагами, но к вражде принуждал нас наш утеснитель, запрягший в панское ярмо вольный русский народ. Знай же, светлейший хан, что казаки воевали с подвластным тебе народом по принуждению, по неволе, а в душе они питали всегда приязнь к верным сынам твоим, к храбрым и доблестным витязям. Теперь же час нашего ига пробил, ярмо до костей стерло наши шеи, и мы решились или умереть, или добиться свободы и зажить в мире с нашими славными соседями. Вот и послала меня к тебе, солнце востока, вся наша земля ударить челом властелину и просить у него ласки да помощи: мы предлагаем дружбу и вечный союз, клянемся сражаться за мусульманские интересы. Взгляни своим орлиным оком на эту бумагу: то наказ короля вооружиться нам всем поголовно и ударить на татар и на турок. Но мы открываем твоему блистательному сиянию коварные замыслы наших деспотов и предаем свою судьбу в твои мощные руки. Так открой же к нашему предложению высокий свой слух и склони благороднейшее сердце к нашей просьбе!

Ислам-Гирей слушал его, Богдана, с благосклонным вниманием и, видимо, тронут был его речью; он милостиво отпустил посла, пообещав сделать все, что не повредит интересам его страны, и даже протянул ему руку; но Тогай-бей передал Богдану, что хан хотя и рад был в душе исполнить просьбу казаков, хотя предложение Богдана и сулило ему многие выгоды, но он не доверял ему и боялся подвоха. Тогда Богдан предложил через Тогай-бея оставить в заложники своего сына; хан согласился на этот залог и призвал посла торжественно поклясться перед диваном.

Памятен ему этот день, Богдан стоял перед ханом среди многочисленного общества мурз и начальников крымских. На лице хана и на всех царедворцах лежал отпечаток особенного настроения.

– Хмельницкий, – произнес, наконец, торжественно хан, – если твое намерение искренно, если слова твои не лукавы, то поклянись перед всеми нами на моей сабле.

Подали драгоценную саблю, и Богдан, поцеловав клинок, произнес твердым, недрогнувшим голосом:

– Клянусь, что все, что прошу от ханской милости, прошу от щирого сердца, что все, чем обязуюсь ему, исполню без коварства и без измены: иначе покарай меня, боже, гневом твоим и допусти, чтобы это священное лезвие отделило от моего тела преступную голову.

– Мы тебе верим теперь! – протянул Хмельницкому руку хан, а затем и все мурзы стали приветствовать его как союзника и друга».

Образ Хмельницкого, созданный Старицким, сложен и неоднозначен. Гетману нередко приходится решать дилемму: что выгоднее – предать или остаться верным своему слову? Крымским татарам он все-таки изменил (т.3, с. 601):

– Теперь уже не то, что прежде! А если еще и государь московский пришлет нам свою помощь, то не они [поляки] нам, а мы им пропишем саблею свои законы.

– Зачем же нам еще союзники, когда уже есть татары, ясновельможный? Войско разбито… теперь мы справимся с ляхами и сами.

– Татары не христиане, – возвысил голос гетман...